Бакланов кавказская война. Бакланов Г.Я

Проблемы:

Как соотносятся истинный и ложный героизм?(Зачастую истинный героизм- это не возможность рассказать о событии " в красках", а способность пожертвоввать своей жизнью ради жизни другого человека)

Как война раскрывает характер человека? (Порой война открывает в человеке плохие качества: подлость, трусость и многое другое)

Всегда ли первое впечатление о человеке правдиво? (Нет, не всегда)

Южнее главного удара

За год службы в батарее Долговушин переменил множество должностей, нигде не проявив способностей. Попал он в полк случайно, на марше. Дело было ночью. К фронту двигалась артиллерия, обочиной, в пыли, подымая пыль множеством ног, топала пехота. И, как всегда, несколько пехотинцев попросились на пушки, подъехать немного. Среди них был Долговушин. Остальные потом соскочили, а Долговушин уснул. Когда проснулся, пехоты на дороге уже не было. Куда шла его рота, какой её номер - ничего этого он не знал, потому что всего два дня как попал в неё. Так Долговушин и прижился в артиллерийском полку. Вначале его определили к Богачёву во взвод управления катушечным телефонистом. За Днестром, под Яссами, Богачёв всего один раз взял его с собой на передовой наблюдательный пункт, где все простреливалось из пулемётов и где не то что днём, но и ночью-то головы не поднять. Тут Долговушин по глупости постирал с себя все и остался в одной шинели, а под ней - в чем мать родила. Так он и сидел у телефона, запахнувшись, а напарник и бегал и ползал с катушкой по линии, пока его не ранило. На следующий день Богачёв выгнал Долговушина к себе во взвод он подбирал людей, на которых мог положиться в бою, как на себя. И Долговушин попал к огневикам. Безропотный, молчаливо-старательный, все бы хорошо, только уж больно бестолков оказался. Когда выпадало опасное задание, о нем говорили: «Этот не справится». А раз не справится, зачем посылать? И посылали другого. Так Долговушин откочевал в повозочные. Он не просил, его перевели. Может быть, теперь, к концу войны, за неспособностью воевал бы он уже где-нибудь на складе ПФС, но в повозочных суждено было ему попасть под начало старшины Пономарёва. Этот не верил в бестолковость и сразу объяснил свои установки:

В армии так: не знаешь - научат, не хочешь - заставят. - И ещё сказал:

Отсюда тебе путь один: в пехоту. Так и запомни.

Что ж пехота? И в пехоте люди живут, - уныло отвечал Долговушин, больше всего на свете боявшийся снова попасть в пехоту. С тем старшина и начал его воспитывать. Долговушину не стало житья. Вот и сейчас он тащился на НП, под самый обстрел, все ради того же воспитания. Два километра - не велик путь, но к фронту, да ещё под обстрелом… Опасливо косясь на дальние разрывы, он старался не отстать от старшины. Теперь впереди, горбясь, шагал Долговушин, сзади - старшина. Неширокая полоса кукурузы кончилась, и они шли наизволок, отдыхая на ходу: здесь было безопасно. И чем выше взбирались они, тем видней было им оставшееся позади поле боя оно как бы опускалось и становилось плоским по мере того, как они поднимались вверх. Пономарёв оглянулся ещё раз. Немецкие танки расползлись в стороны друг от друга и по-прежнему вели огонь. Плоские разрывы вставали по всему полю, а между ними ползли пехотинцы вcякий раз, когда они подымались перебегать, яростней начинали строчить пулемёты. Чем дальше в тыл, тем несуетливей, уверенней делался Долговушин. Им оставалось миновать открытое пространство, а дальше на гребне опять начиналась кукуруза. Сквозь её реденькую стенку проглядывал засыпанный снегом рыжий отвал траншеи, там перебегали какие-то люди, изредка над бруствером показывалась голова и раздавался выстрел. Ветер был встречный, и пелена слез, застилавшая глаза, мешала рассмотреть хорошенько, что там делается. Но они настолько уже отошли от передовой, так оба сейчас были уверены в своей безопасности, что продолжали идти не тревожась. «Здесь, значит, вторую линию обороны строят», - решил Пономарёв с удовлетворением. А Долговушин поднял вверх сжатые кулаки и, потрясая ими, закричал тем, кто стрелял из траншеи.

Э-ей! Слышь, не балуй! И голос у него был в этот момент не робкий: он знал, что в тылу «баловать» не положено, и в сознании своей правоты, в случае чего, мог и прикрикнуть. Действительно, стрельба прекратилась. Долговушин отвернул на ходу полу шинели, достал кисет и, придерживая его безымянным пальцем и мизинцем, принялся свёртывать папироску. Даже движения у него теперь были степенные. Скрутив папироску, Долговушин повернулся спиной на ветер и, прикуривая, продолжал идти так. До кукурузы оставалось метров пятьдесят, когда на гребень окопа вспрыгнул человек в каске. Расставив короткие ноги, чётко видный на фоне неба, он поднял над головой винтовку, потряс ею и что-то крикнул.

Немцы! - обмер Долговушин.

Я те дам «немцы»! - прикрикнул старшина и погрозил пальцем. Он всю дорогу не столько за противником наблюдал, как за Долговушиным, которого твёрдо решил перевоспитать. И когда тот закричал «немцы», старшина, относившийся к нему подозрительно, не только усмотрел в этом трусость, но ещё и неверие в порядок и разумность, существующие в армии. Однако Долговушин, обычно робевший начальства, на этот раз, не обращая внимания, кинулся бежать назад и влево.

Я те побегу! - кричал ему вслед Пономарёв и пытался расстегнуть кобуру нагана. Долговушин упал, быстро-быстро загребая руками, мелькая подошвами сапог, пополз с термосом на спине. Пули уже вскидывали снег около него. Ничего не понимая, старшина смотрел на эти вскипавшие снежные фонтанчики. Внезапно за Долговушиным, в открывшейся под скатом низине, он увидел санный обоз. На ровном, как замёрзшая река, снежном поле около саней стояли лошади. Другие лошади валялись тут же. От саней веером расходились следы ног и глубокие борозды, оставленные ползшими людьми. Они обрывались внезапно, и в конце каждой из них, где догнала его пуля, лежал ездовой. Только один, уйдя уже далеко, продолжал ползти с кнутом в руке, а по нему сверху безостановочно бил пулемёт. «Немцы в тылу!» - понял Пономарёв. Теперь, если надавят с фронта и пехота начнёт отходить, отсюда, из тыла, из укрытия, немцы встретят её пулемётным огнём. На ровном месте это - уничтожение.

Вот те и вышло правей… Он высвободил плечи от лямок, и термос упал в снег. Долговушин отпихнул его ногой. Где ползком, где сгибаясь и перебежками, выбрался он из-под огня, и тот, кто считал, что Долговушин «богом ушибленный», поразился бы сейчас, как толково, применяясь к местности, действует он. Вечером Долговушин пришёл на огневые позиции. Он рассказал, как они отстреливались, как старшину убило на его глазах и он пытался тащить, его мёртвого. Он показал пустой диск автомата. Сидя на земле рядом с кухней, он жадно ел, а повар ложкой вылавливал из черпака мясо и подкладывал ему в котелок. И все сочувственно смотрели на Долговушина. «Вот как нельзя с первого взгляда составлять мнение о людях, - по

думал Назаров, которому Долговушин не понравился. - Я его считал человеком себе на уме, а он вот какой, оказывается. Просто я ещё не умею разбираться в людях…» И поскольку в этот день ранило каптёра, Назаров, чувствуя себя виноватым перед Долговушиным, позвонил командиру батареи, и Долговушин занял тихую, хлебную должность каптёра.

Правей, правей ползи! - закричал он Долговушину. Но тут старшину толкнуло в плечо, он упал и уже нe видел, что произошло с повозочным. Только каблуки Долговушина мелькали впереди, удаляясь. Пономарёв тяжело полз за ним следом и, подымая голову от снега, кричал: - Правей бери, правей! Там скат! Каблуки вильнули влево. «Услышал!» - радостно подумал Пономарёв. Ему наконец удалось вытащить наган. Он обернулся и, целясь, давая Долговушину уйти, выпустил в немцев все семь патронов. Но в раненой руке нe было упора. Потом он опять пополз. Метров шесть ему осталось до кукурузы, не больше, и он уже подумал про себя: «Теперь - жив». Тут кто-то палкой ударил его по голове, по кости. Пономарёв дрогнул, ткнулся лицом в снег, и свет померк. А Долговушин тем временем благополучно спустился под скат. Здесь пули шли поверху. Долговушин отдышался, вынул из-за отворота ушанки «бычок» и, согнувшись, искурил его. Он глотал дым, давясь и обжигаясь, и озирался по сторонам. Наверху уже не стреляли. Там все было кончено. «Правей ползи», - вспомнил Долговушин и усмехнулся с превосходством живого над мёртвым.

15 (27) марта 1809 года в станице Гугнинской Войска Донского родился Яков Петрович Бакланов — русский военачальник, генерал-лейтенант (1860), герой Кавказской войны.

О нём слагали легенды, говорили, что саблей может разрубить всадника до седла, «срезать» её лезвием ружейный ствол, сокрушить ударом кирасирский шлем вдребезги, расколоть шашкой толстенный чурбак. Не было среди казаков такого, который мог бы потягаться с Яковом Петровичем Баклановым в молодецком ударе, когда его шашка, рассекая воздух, взвизгивала так, что от ужаса приседали боевые кони, побывавшие в сражениях.

В Шолоховском «Тихом Доне» этот удар описывается так:

«А баклановский удар знаешь? Гляди!

Чубатый выбрал росшую в полисаднике престарелую березку, пошёл прямо на неё, сутулясь, целясь глазами. Его длинные, жилистые, непомерно широкие в кисти руки висели неподвижно.

— Гляди!

Он медленно заносил шашку и, приседая, вдруг со страшной силой кинул косой взмах. Берёзка, срезанная на два аршина, падала…

— Видал? Учись. Бакланов атаман был, слыхал? Шашка у него была — на стоке ртуть залитая, поднимать тяжело её, а рубанет — коня пополам. Вот!

Григорий долго не мог усвоить сложной техники удара».

Яков Петрович Бакланов, прославленный герой Кавказской войны, родился 15 (27) марта 1809 года в станице Гугнинской (области Войска Донского) в обедневшей дворянской семье. Как отец, так и дед Бакланова отличались огромной физической силой и богатырским сложением, которое унаследовал от них и Яков Петрович. Он вырос богатырём, рослым (202 см) и сильным юношей. Все Баклановы отлично стреляли, неизменно беря на всех состязаниях первые призы. Станица Гугнинская по праву гордилась этим незаурядным семейством, совершившим немалые подвиги во славу России. Дед Бакланова прославился в войнах с закубанскими черкесами, получив от них недвусмысленное прозвище «смерть». Уже, будучи в преклонных годах, он подвергся нападению целой банды молодых черкесов, которые, увидев одинокого всадника, вознамерились захватить его в плен. Огромный бородатый казак на старенькой кляче, да еще весь обвешанный оружием, показался им смешным и неуклюжим. За спиной двустволка, к седлу приторочена еще одно ружье, за поясом пистолеты, на перевязи такая огромная сабля, что волочится по земле. С хохотом и улюлюканьем черкесы бросились на него. Однако, старик не испугался. Сняв с плеча двустволку, он неторопливо, как в тире, пристрелил двух нападавших, затем достав второе ружьё, почти не целясь, ссадил с коня третьего. После чего выхватив саблю, пустил своего коня в галоп на разбойников. Черкесы постыдно бежали. У всех трёх убитых была одна общая особенность – они были поражены пулей точно между глаз. «Чтоб наверняка», — усмехался старик.

Отец Якова Петровича покрыл себя славой в отечественной войне 1812 г. и был высоко ценим атаманом М. И. Платовым, который не раз приезжал в станицу Гугнинскую навестить своего боевого друга. Слушая рассказы отца и деда, Яков Петрович с детства впитал горячую любовь к своему Отечеству, и желание защищать его до последней капли крови глубоко врезалось в пылкую душу будущего воина. Из-за постоянных отлучек отца по делам службы, большую часть времени молодой Бакланов проводил под надзором матери, которая стремилась, чтобы её сын был накормлен и опрятно одет, но очень мало времени уделяла его образованию. В результате в 15 лет потомственный дворянин с трудом читал по слогам, зато был лучшим среди сверстников по части кулачных боев и гарцеванию на коне.

В 1825 году (по другим данным 20 мая 1824 года) 16-летним юношей в звании урядника Яков Петрович поступил на службу в 1-й Донской казачий полк (Попова), стоявший в Крыму в Феодосии. В этом полку сотней командовал его отец. Отец дал ему необходимые напутствия: «Служи, Яков, верою и правдою Богу, государю и нашему великому Донскому Войску. Помни всегда, что твой отец без малейшего покровительства, одною честною службою дошел до штаб-офицерского чина. Храни ненарушимо простоту отцовских обычаев, будь строг к себе, а паче всего не забывай свою благодатную Родину, наш тихий Дон, который вскормил и воспитал тебя». Насколько хороши были успехи Якова Петровича в строевом деле, настолько они оказались плохи в русской грамоте. Отец пришел в ужас от безграмотности сына. По его настоянию Бакланова определили в уездное училище в Феодосии. Здесь в полной мере выявилась незаурядная сила воли Якова Петровича, который, не желая отставать от своих сверстников, день и ночь занимался самообразованием. Результаты оказались ошеломляющими. Весь курс училища был пройден Баклановым за один год.

Феодосийское уездное училище было торжественно открыто 15 августа 1811 года (см.). Значительную роль в этом событии сыграл градоначальник С.М. Броневский. По его приказу городская дума наняла за 400 рублей дом по улице Итальянской (ныне улица Горького), в котором первоначально разместилось училище, отпустила средства на его обустройство. Во второй половине 30-х годов ХIХ столетия училище перешло в специально для него построенное здание по улице Военной (ныне улица В. Коробкова). Сейчас в нём размещается Феодосийская общеобразовательная школа №4 (см.).

Открытие училища стало выдающимся событием в жизни Феодосии. На приёмных испытаниях присутствовали приглашённые гости и жители города. Среди учащихся, принятых в училище, были дети мелких торговцев, ремесленников, рыбаков, почтово-телеграфных служащих; по национальному составу - русские, украинцы, армяне, греки, евреи, караимы, крымчаки (дети крымскотатарского населения не посещали русские учебные заведения). Училище было создано как двухклассное (в 1836 году стало трёхклассным). При нём был открыт подготовительный класс - так называемое нижнее отделение, выполнявшее функции приходского училища. В нижнем отделении дети учились читать, писать, считать, начинали изучать Закон Божий. После освоения этого курса учащиеся могли поступать в уездное училище, где изучали арифметику, русский язык, российскую и всемирную историю, географию, естественную историю, рисование, Закон Божий. Кроме этих обязательных для изучения предметов по просьбе родителей и с разрешения учебного округа вводились для учащихся и дополнительные дисциплины. Чаще всего это были языки (греческий, турецкий, французский, немецкий), знание которых в Феодосии, как портовом городе, могло пригодиться жителям для практической деятельности. С начала 30-х годов. дополнительно стали преподаваться крымскотатарский язык и бухгалтерия.

В 1828 году будущего генерала производят в хорунжии, и в этот же год начинается русско-турецкая война. Полк, в котором служил Бакланов, срочно перебрасывают под Дунай, где русская армия готовилась штурмовать сильнейшую турецкую крепость Браилов. Отец Якова Петровича, назначенный командующим полком, отправляет сына с депешей к великому князю Михаилу Павловичу, стоявшему тогда под Браиловом. Так получилось, что Яков Петрович прибыл с поручением как раз в тот момент, когда русские войска намеревались начать штурм. Несказанно обрадованный возможностью испытать себя в настоящем сражении, Бакланов немедленно вступает в отряд добровольцев, идущих в авангарде наступающих колонн.

Штурм оказался неудачным. Гарнизон крепости встретил русских ураганным артиллерийским огнем. Рядом с Баклановым раздался оглушительный взрыв, юноша был оглушен, отброшен в сторону и почти полностью засыпан землей. Это спасло ему жизнь, ибо из крепости выступил многочисленный турецкий отряд, полностью уничтоживший последних добровольцев. Уцелел лишь один унтер-офицер, бросившийся в Дунай и успевший переплыть на другую сторону.

Яков Петрович Бакланов (1809–1873), бесспорно, один из самых выдающихся богатырей Дона, сочетавший в себе беспримерное личное мужество, силу и мастерство бойца с полководческим талантом. Он воевал с детства (двенадцати лет отослан был отцом-офицером в армию), всю жизнь. Шашку Бакланова, которого турки звали Батман-клыч («Пудовый меч»), знал Кавказ, османы и поляки. Это был железный человек, причём честный и великодушный (будучи поставлен на усмирение польского бунта, отказался выполнять приказ «Муравьёва-вешателя» о лишении имущества детей повстанцев).

Крестный ход вокруг памятника генералу Балканову в Волгодонске

Яков Петрович был глубоко верующим человеком. На знаменитом чёрном значке Бакланова - белая надпись: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь» , серебряная Адамова голова и кости. Этот прапор с православной надписью и символикой был подарен неизвестным или неизвестными (полагают, что его сшили в Старочеркасском девичьем монастыре). Известны слова, в которых Бакланов заключил свою личную стратегию: «Вера в Бога, скрытность движения, быстрота, затем смелый удар по первому влечению сердца» . Бог в этой стратагеме - на первом месте. И не только своим ударом славен был Бакланов, а тем, что всю свою жизнь не жалел ни себя, ни своего имущества для товарищей и подчинённых: на свои деньги покупал казакам обмундирование и оружие, делил с ними хлеб, зной, стужу и опасность службы. Смелость Бакланова, которой не могли понять даже опытные бойцы, считая богатыря-донца заговорённым, проистекала из того же источника. В основе её лежали простота и спокойствие человека, положившего упования свои на Бога, потому что уцелеть своими, даже «баклановскими» силами в той многолетней мясорубке сражений, стычек, перестрелок и засад, из которых состояла его служба, было невозможно. Бакланов не был заколдован: многократно получал раны огнестрельные и холодным оружием, контузии; случалось ему и лежать при смерти с пулей в груди… Весь секрет его заключался в том, что, даже раненый, он не выходил из боя до самого его завершения, не показывал своей боли. Но Бог сберёг раба своего на путях войны: умер Яков Петрович своей смертью в Петербурге на шестьдесят четвёртом году жизни. Человек бедный, он был погребён за счёт войска Донского. Иждивением благодарных земляков над могилой героя возвели скромный памятник… Вечная ему память!

Генерал Яков Петрович Бакланов, герой Кавказской войны

Эта история произошла на Кавказе. Бакланов к тому времени стал уже очень известен - его боялись и звали «Даджалом», т.е. как бы «Антихристом» по-мусульмански. (Справедливости ради должен уточнить, что известные слова имама Шамиля: «Если бы вы так боялись Аллаха, как Бакланова, то стали бы святыми!» - адресовались не его мюридам, как любят утверждать беспредельные патриоты Отечества, а простым аульным горцам. Мюриды если и боялись «заговорённого» Бакланова, то Аллаха страшились больше и свою мужскую честь ставили выше. Думаю, любой из них стал бы лично рубиться с Баклановым, случись нужда. Другой вопрос, что не каждый из них смог бы выйти из такой сечи живым. Такая уж была их мюридская жизнь.– прим. авт.)

Донской 17-й казачий полк

К Бакланову явился горский лазутчик (таких много находилось «на прикорме» у русских в то время) и сказал, что в аул пришёл стрелок с гор, который поклялся Шамилю на Коране убить Бакланова. «Кто таков?» - «Тавлинец, имя Джанем. Он сказал старикам, что промахнулся только один раз в жизни. Старики сказали: Баклу не промахивался ни разу. Его не берет ни пуля, ни шашка. Джанем сказал: я попадаю на пятьдесят шагов в куриное яйцо. Старики сказали: Баклу на пятьдесят шагов попадет в муху. Джанем отлил для тебя серебряные пули. Завтра он будет ждать в засаде, когда ты поедешь, как всегда, смотреть войска. Не езди смотреть войска завтра!» Бакланов заплатил лазутчику и отпустил его.

В старости в своих кратких воспоминаниях с простым названием «Моя боевая жизнь» Бакланов признается, что провёл очень скверную ночь. Но показать горцам, которые знали, что он выезжает одним и тем же путём ежедневно, своей трусости он не мог. Слава Бакланова являлась сильным оружием России на Кавказе; он не имел права тупить это оружие, хотя выбор, конечно, оставался за ним. И Бакланов, зарядив лучший свой штуцер, ранним утром, как всегда, сел на коня. Этот свой путь он позже назовёт дорогой на лобное место, то есть на Голгофу. (Современному читателю такое сравнение может показаться нескромным. Однако Яков Бакланов был простой человек; грамоте учился у церковного дьячка, и «определяющими» книгами в его жизни наверняка были книги церковные. Откуда же ещё ему следовало брать сравнения? Бакланов шёл, готовый принести себя в жертву за ближних своих. Простим ему эту метафору.– прим. авт. ) Он знал, что Джанем ждёт его где-то на старой батарее - хорошая снайперская позиция. Всё произошло на глазах русских войск и горцев, собравшихся посмотреть на невиданный поединок.

Бакланов подъехал к возвышенности, где раньше стояла батарея, и стал перед ней неподвижно, как скала. (На самом деле он просто не знал, где прячется Джанем, и хотел вызвать его на выстрел, чтобы обнаружить. Других шансов не было.) Вот из травы поднялся стрелок и вскинул ружьё. То ли неподвижная богатырская фигура Баклу на коне, то ли рассказы суеверных стариков подействовали на нервы Джанему: он промахнулся второй раз в жизни. Всё случилось так быстро, что Бакланов успел только заметить поднявшийся силуэт и вспышку. Джанем опустился наземь, пропав из виду. Бакланов продолжал стоять на месте. Он видел, как над травой подымается рука стрелка, забивающего в ствол новый заряд. Вот Джанем поднялся второй раз. Вторая пуля пробила полупальто Бакланова: руки горского снайпера уже ходили ходуном. Бакланов продолжал стоять. Когда же выведенный из себя Джанем перезарядился и вскочил в третий раз, Бакланов, как он вспоминает, перекинул ногу через седло, упёр локоть в колено и одним выстрелом, опередившим горца, положил его насмерть. Говорят, кавказцы-мусульмане, видевшие это, кричали: «Маладец, Баклу!». Победитель подъехал к поверженному противнику и осмотрел тело Джанема. Стрелок пожалел потратиться на серебро и отлил пули из меди: они, как считалось, тоже имеют силу против шайтана. Но Джанема они не спасли. Бакланов скромно замечает в мемуарах, что именно пули и могли испортить результат выстрела - лёгкая медь в разреженном горном воздухе не даёт такой точности попадания, как свинец.

Так погиб Джанем и победил Бакланов. Ему предстоит долгая жизнь: он вырастит детей, станет генералом, будет побеждать и побеждать, не щадя себя. Многих ещё сразит, а кого-то и спасёт… Но большего подвига ему, как бойцу, совершить уже не придётся.

"Горцы! Если бы вы боялись Аллаха

также как Бакланова, то давно

были бы святыми. Но не будьте же

трусами. Упорствуйте в борьбе и

схватках с врагами более, чем вы

делали это доселе".

Имам Шамиль.

Казачий генерал Яков Петрович Бакланов, один из колоритнейших героев Кавказской войны позапрошлого века - угрюмый двухметровый богатырь, неутомимый гонитель горцев и турок, враг политкорректности и "демократии" в любых их проявлениях. Он, как и многие его современники, добывал для Родины воинские победы и создавал славу России.

Будущий гроза Кавказа родился 15 марта 1809 года в станице Гугнинской (Баклановской) Донского войска. Воспитывался Яков Петрович на улице родной станицы с детьми простых казаков. К шестнадцати годам Яков научился читать, писать и считать, но лучше всего обучился он владеть пикой и шашкой, метко стрелять и стал лихим наездником.

С 1826 года начинается его воинская служба, он зачисляется урядником в казачий полк Попова. К 1828 году Яков Петрович получил погоны хорунжего. Участвовал в войне против Турции. Отличился в деле под Бургасом. В боях Яков Бакланов был храбрым, дерзким, порой не в меру пылким.

В 1834 году полк Бакланова был переведен на Кавказ. Именно кавказский период службы принес Якову Петровичу наибольшую известность и помог удалому казаку стать блестящим боевым офицером. Под началом командующего Кубанской линии барона Г.Х.Засса, которого он всю жизнь называл своим учителем, участвовал во многих экспедициях и боях. За удаль и бесстрашие был награжден орденом св.Владимира 4-ой степени. Правда, уже в первых серьезных стычках Яков Петрович мог запросто сложить свою буйную голову.

В июле 1836 года он увлекся преследованием неприятеля и оказался с небольшим отрядом против вооруженных до зубов горцев, превосходящих силы казаков втрое. За час Бакланову удалось отразить более десяти атак, а затем он сам перешел в наступление, подбодрив своих бойцов известием, что к ним идет подкрепление. На самом деле надвигалась гроза, и раскаты грома сметливый командир выдал за выстрелы русской артиллерии. Дерзкая акция удалась - черкесы в беспорядке бежали. В другой раз, производя разведку и вновь оказавшись в засаде, он тут же свалил двух неприятелей из двустволки, а после того как под ним уложили лошадь, спешившись, зарубил четырех чеченцев шашкой и сумел увернуться от выстрелов их товарищей. Спасшись от верной гибели, Бакланов немедленно вернулся к командованию и сумел надежно прикрыть переправу своего отряда через горную реку Лабу. Тогда же в горах стали распространяться невероятные слухи о великане-казаке, которого не берет пуля.

В 1845 году войсковой старшина Бакланов был назначен командиром 20-го Донского полка. Следует отметить, что полк к этому моменту отличался крайне низкой боеспособностью: донские казаки, непривычные к условиям горной войны, уступали линейным казакам, а часть казаков вообще находилась на подсобных работах...

Бакланов не мог смириться с такой ситуацией. В первую очередь он вернул в строй всех казаков своего полка. Установил строжайший контроль за содержанием коней (мог запороть за пропитый овес) и оружие. Также ввел обучение казаков саперному и артеллерийскому делу, и разведовательной службе. В полку была организована седьмая сотня, где под присмотром Бакланова обучались младшие командиры и пластунские команды для проведения особенно опасных дел - своего рода "спецназ".

Да и во многом другом Яков Петрович находил неожиданные и нестандартные решения. Так, он приказал спрятать уставную форму до лучших времен, а полк перевел на обмундирование и вооружение исключительно трофейным имуществом. Таким образом, через некоторое время 20-й полк был одет в черкески, а казаки щеголяли друг перед другом дорогими кинжалами, отличными черкесскими шашками и нарезными ружьями.

В бою Бакланов был страшен. В трудные минуты боевой обстановки он с шашкой в руках первый бросался на своем коне вперед. Его знаменитый "баклановский удар" рассекал врага от темени до седла. Бакланов был непримиримо строг и безжалостен к трусам и говорил обычно оплошавшему казаку, показывая огромный кулак: "Еще раз струсишь, видишь этот мой кулак? Я тебя этим самым кулаком и размозжу!" Зато за храбрость поощрял всячески и по возможности берег своих подчиненных, поучая при этом: - "Покажи врагам, что думка твои не о жизни, а о славе и чести Донского казачества". За строгий нрав, отвагу и могучее здоровье (Бакланов был ранен более десяти раз) его называли "Ермаком Тимофеевичем". Казаки любили, гордились и дорожили своим командиром. В одном бою Яков Петрович неудачно подставился под прицельный огонь горских стрелков. Не раздумывая, его своим телом закрыл знаменитый разведчик-пластун Скопин, имевший к тому времени три георгиевских креста. Пуля раздробила ему плечо, но Бакланов был спасен. За этот подвиг Скопин был произведен в офицерский чин хорунжего.

Полк Бакланова не упускал малейшей возможности сразиться с горцами, равно как и нанести им урон в виде карательной экспедиции, засады, сожженного аула, вытоптанных посевов или угнанного стада. В общем, Яков Петрович отплачивал горцам их же монетой, а его 20-й полк вскоре стал образцовым партизанским соединением. Имея разветвленную сеть агентов среди горцев, на которых он тратил почти все свое жалование, Бакланов мог опережать их хищнические набеги.

В этой ситуации горцы из нападающей стороны вынуждены были стать обороняющейся. Теперь речь уже шла не о нападении на казачьи станицы и русские поселения, а о том как самим не стать жертвами набегов баклановцев. На склоне лет покоритель Кавказа подсчитал, что под его руководством казаки реквизировали у чеченцев 12 тысяч голов крупного рогатого скота и 40 тысяч овец - поражающие воображение масштабы.

Начальство было в восторге от достигнутых результатов и не обращало внимания на его партизанщину. За достигнутые успехи в войне с горцами Яков Петрович награждается орденом св.Анны 2-й степени и золотым оружием.

Люди и лошади при Бакланове недостатка в провизии не испытывали, а сам командир, убежденный сторонник идеи самообеспечения войск, мог запросто перехитрить самых лукавых горцев, которые безуспешно пытались упрятать свои отары от прожорливого воинства 20-го полка. Накануне Пасхи 1849 года Яков Петрович преподнес своим казакам большой подарок. Разговеться вроде бы было нечем - старые запасы баранины были съедены, а свои стада чеченцы укрыли от посторонних глаз. Расторопный Бакланов во время Великого поста самолично разведал все тайные тропки и накануне светлого праздника совершил удачную вылазку за скотом.

Растерянным аборигенам не оставалось ничего другого, как подозревать казачьего командира в дружбе с самим дьяволом. Горцы так и прозвали своего заклятого недруга - Даджал (Сатана) и считали его заговоренным от смерти. Один только вид "Шайтана-Боклю (Лев) наводил на них мистический и суеверный ужас - два метра роста, богатырское сложение, изрытое оспой лицо, огромный нос, кустистые брови, густые длинные усы, переходящие в бакенбарды, которые зловеще развевались на ветру, и в кумачовой рубахе - он был в их глазах живым воплощением и посланцем ада. Даже его соотечественники не могли надивиться на фактуру Якова Петровича. Автор известных мемуаров Александр Васильевич Никитенко описал его внешность так: "... на физиономии Бакланова как будто отпечатана такая программа, что если он хоть четвертую часть ее исполнил, то его десять раз стоило повесить".

Свою демоническую репутацию Яков Петрович всячески поддерживал. Как-то посмотреть на казачьего полководца пришли чеченские старейшины - им не терпелось убедиться, что с ними воюет истинный пособник дьявола. Одного баклановского вида было достаточно для нужного впечатления, а уж когда наш герой встретил гостей в вывороченном тулупе, с перепачканным сажей лицом и безостановочно вращающимися глазами, никаких дополнительных доказательств не потребовалось.

Горцы были уверены, что "Шайтана-Боклю" можно убить только серебряной пулей, стреляли в него и такими, но они не брали казака.

Известный среди горцев стрелок Джанем, специально посланный Шамилем, поклялся на Коране уложить ненавистного "Боклю" с первого выстрела и похвалялся, что с пятидесяти шагов разбивает куриное яйцо, на это наслышанные о двухметровом казаке горцы спокойно отвечали, что Бакланов и в муху попадет шагов со ста пятидесяти. Поединок произошел на холме у реки Мичик. Яков Петрович предстал перед Джанемом на лошади. В решающий момент чеченский снайпер замешкался и сделал два неточных выстрела. Бакланов, не спешиваясь, спокойно прицелился и пустил сопернику пулю между глаз. Когда Бакланов, повернув лошадь, начал спускаться с холма, в русских войсках загремело ура!.. Чеченцы, махая папахами, выскочили на завалы, били в ладони и оглашали воздух неистовым: "Якши, Боклю!.. Малодэц, Боклю!.."

С тех пор по Чечне стала гулять поговорка, применяемая к безнадежным хвастунам: "Не хочешь ли убить Бакланова?"

Не меньший ужас наводило на горцев и черное знамя 20-го полка. На черном шелковом полотнище с вышитой на нем мертвой Адамовой головой (черепом) и двумя скрещенными под ней костями горела золоченая надпись из "Символа веры" - "Чаю воскрешения мертвых и жизни будущего века. Аминь." Знамя являлось баклановским значком 20-го полка и было визитной карточкой отчаянного воина. Яков Петрович до конца своих дней не расставался с этой боевой походной реликвией. Один из очевидцев писал: " Где бы неприятель не узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках статного донца, тенью следующего за своим командиром, - там же являлась и чудовищная образина Бакланова, и нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути."

По окончанию службы, теперь уже знаменитого на весь Кавказ 20-го полка, по личной просьбе главнокомандующего войсками на Кавказе М.С.Воронцова, направленной императору (Воронцов - военному министру: "Передайте, дорогой князь, государю, что я умоляю его оставить нам Бакланова"), Бакланов был оставлен на второй срок. Ему был доверен в управление 17-й Донской полк.

Любовь казаков к своему предводителю была столь глубока, что вместе с ним остались многие командиры и рядовые казаки 20-го полка. Вскоре и 17-й полк становится образцовым - и снова бои, разведки, засады...

28 июля 1851 года Бакланов был награжден орденом св.Владимира 3-й степени за оказанное отличие при поражении горцев на Шалинской поляне, а 16 ноября того же года ему было объявлено Высочайшее благоволение за отличие при истреблении аула Дахин-Ирзау.

В феврале 1852 года, по приказанию начальника левого фланга Кавказской линии князя Барятинского, с отрядом из 3-х пехотных батальонов, 4-х орудий и своего казачьего полка, Бакланов окончил просеку от Куринского укрепления к реке Мичик. В это же время князь Барятинский выступил из крепости Грозной к Автурам для дальнейшего следования через Большую Чечню и Маиор-Туп в Куринское. 17-го февраля Бакланов с двумя сотнями своего полка выехал на Кочкалыковский хребет. Лазутчики принесли известия что Шамиль с 25 тысячным войском стоит за рекой Мичик, против просеки, чтобы отрезать Бакланову обратный путь.

Сосредоточив к ночи 5 рот пехоты, 6 сотен казаков и 2 орудия, Яков Петрович сумел обмануть бдительность Шамиля, пробрался с отрядом сквозь его линию, без дорог, по самой дикой местности и присоединился к князю Барятинскому в тот самый момент, когда последний более всего имел необходимость в поддержке при проходе через леса. Командуя вслед за тем арьегардом князя, Бакланов совершил ряд новых подвигов, за что и был пожалован орденом св.Георгия 4-й степени и произведен в звание генерал-майора.

"В воздаянии отличных подвигов мужества и храбрости оказанных против горцев при занятии с боя места назначенного для переправы войск Чеченского отряда, и нанесению совершенного поражения скопищам Шамиля."

10 апреля 1854 года за отличие оказанное при атаке неприятельской позиции у аула Гурдали и совершенном рассеянии кавалерии Шамиля, Бакланов был награжден орденом св.Станислава 1-ой степени и назначен начальником кавалерии всего Кавказского корпуса.

В 1855 году Бакланов был направлен на кавказский театр Крымской войны. При штурме крепости Карс Бакланов был контужен, но остался в строю.За отличие и мужество при штурме вражеских позиций, он был награжден орденом св. Анны 1-й степени, а в 1860 году был произведен в генерал-лейтенанты.

Во время Польского восстания в 1863 году, Бакланова назначили командующим донскими полками в Виленском округе. В Польше Яков Петрович действовал совершенно иными методами, чем в Чечне. Он высказал себя суровым, но в высшей степени справедливым начальником. Вопреки предписаниям он не конфисковал без разбора имение повстанцев, но по возможности учреждал опеки над малолетними детьми сосланых поляков и сохранял за ними имущество. Генерал-Губернатору Польши Муравьеву, Бакланов бестрашно сказал: "Вы можете меня и под суд отдать, и без прошения уволить, но я скажу одно: целью моей было так поступать, чтобы на имя Русской армии не легло никакого пятна, и совесть моя говорит, что я добился успеха." Такой ответ вызвал признательность Муравьева.

Но удаль была уже не та - старого воина беспокоила больная печень, а в 1864 году большой пожар в Новочеркасске лишил его дома и всего имущества. С 1867 года Яков Петрович доживал свой век в Санкт-Петербурге - всю свою генеральскую пенсию он раздавал увеченым воинам и нищим. Умер он 18 февраля 1873 года в бедности и безвестности.

Похоронили героя за счет "признательного войска донского" на кладбище Воскресенского девичьего монастыря в Петербурге. На могиле был поставлен памятник скульптора Набокова, поражавший воображение очевидцев: на куске гранитной скалы брошена бурка, папаха, шашка и знаменитый баклановский значок из темной бронзы. 4 октября 1911 года прах Бакланова вместе с памятником перенесли в столицу донского казачества Новочеркасск.

При большевиках память о герое Кавказской войны постарались стереть, как и о многих других героях России не вписывающихся в доктрину мирового интернационального братства. В 30-е годы памятник подвергся частичному разрушению. С него содрали бурку, папаху, шашку и бронзовый череп со скрещенными костями. Только в 1996 году монумент восстановили в первоначальном виде.

«Даджала» (дьявол, сатана), «Боклю», «Баклан-паша» — все эти эпитеты относятся к одному человеку, донскому казаку, одному из самых популярныхгероев Кавказской войны 1801-1864 годов, Якову Петровичу Бакланову. За 42 года службы Отечеству Бакланов провел в боях более 30 лет. При встрече с ним враги испытывали мистический ужас. В России и, особенно, на Дону он был национальным героем.

Будущая гроза горцев Яков Петрович Бакланов родился 15 марта 1809 года встанице Гугнинской. Отец его за долгие годы службы дослужился от рядового казака до первого офицерского чина — хорунжего. Первый офицерский чин давал право потомственного дворянства. В 16 лет Яков был зачислен урядником в казачий полк Попова. В этом же полку командовал сотней и его отец Петр Бакланов. Рослый, могучего телосложения Яков Бакланов под руководством старых казаков превратился в лихого наездника,умело владеющего пикой и шашкой.
Вскоре грянула война с Турцией, и Яков Бакланов отправился в составе полка в свой первый боевой поход. Перед уходом в поход отец напутствовалсына: «Служи, Яков, верой и правдой Богу, Государю, нашему великому Донскому войску. Храни ненарушимо простоту отцовских обычаев, будь строгк себе, а больше всего — не забывай свою благодатную родину, наш Тихий Дон, который вскормил, взлелеял и воспитал тебя!…». Всю жизнь помнил и свято хранил отцовский завет Яков Бакланов.
За проявленную доблесть в войне с Турцией 1828-1829 годов казак Яков Бакланов получил офицерский чин.
Службу на Кавказе сотник Донского казачьего войска Яков Петрович Бакланов начал в войсках генерала Григория Христофоровича Засса в 1834 году. С этого времени две незаурядных личности, Шамиль и Бакланов, будутсоперничать вплоть до 1859 года.
Когда Яков Бакланов прибыл на Кавказ, инициатива в войне целиком принадлежала мюридам Шамиля. Но генерал Засс не стал ждать нападения горцев и решил взять инициативу в свои руки. Вскоре казачий полк Жирова,в котором служил сотником Бакланов, перешел реку Кубань и предпринял ряд превентивных ударов по горцам, жившими между реками Кубань и Лабою. Здесь Бакланов впервые узнал, что такое Кавказская война.
За 3 года Кавказской войны Бакланов неоднократно отличался в кавалерийских и рукопашных схватках, прославившись не только отвагой, нои исполинской силой.
Когда русские войска проводили операцию у Чамлынского укрепления, Бакланов оказался в ситуации, чуть было не стоившей ему жизни. Рубка была жестокая, ни казаки, ни горцы не хотели уступать. Исход схватки решила резервная сотня, которая в решительный момент боя с пиками наперевес ударила во фланг горцам. Черкесы дрогнули и пустились наутек, казаки пошли вдогон. Бакланов помчался вперед, остановить увлекшихся погоней казаков. Скача по лесу, он попал в засаду. Четверо спешенных горцев поджидали его. Раздался залп, и лошадь под ним была убита. Яков Петрович оказался один в лесу, против четверых горцев. Увидев перед собой богатыря, черкесы на мгновение оробели. Это замешательство им дорого обошлось. В двоих Бакланов разрядил свои пистолеты, третий пал отподоспевших ординарцев, четвертому удалось скрыться.
В 1837 году Яков Петрович получил чин есаула и был откомандирован на Дон. В 1839 году его перевели в учебный полк, где казаки должны были изучать новый устав. В будущем служба в этом полку принесла ему немало пользы.
В 1845 году в чине войскового старшины Бакланов был назначен в 20-й Донской казачий полк и в 1846 году стал его командиром. С этого момента Бакланов раскрывается как неординарная личность. Он не только бесстрашный казак-рубака, но и мудрый дальновидный военачальник. В подчиненном полку Яков Петрович организует боевую учебу и специально дляэтого выделяет 7-ю учебную сотню. В ней казаков обучали разведывательной службе, саперному и артиллерийскому делу. Из лучших стрелков и наездников при полку была сформирована пластунская команда (разведывательная рота — совр.). До Бакланова в донских полках пластунских команд не было. С прибытием на Кавказ казаки его полка переоделись в черкески. Бакланов перевооружил полк — все казаки имели трофейное оружие. Очень быстро 20-й полк стал лучшим полком на левом фланге Кавказской линии.
Заботясь о подчиненных, Бакланов требовал от них строгого соблюдения боевой дисциплины. «Никто в Баклановском полку не смел во время боя покинуть рядов; легко раненые должны были оставаться во фронте, те, кто лишился лошади, должны были биться до той поры, пока не добывали себе новой». Наставляя казаков перед боем, Яков Петрович говорил: «Покажите врагам, что думка твоя — не о жизни, а о славе и чести донского казачества».
Обучив и сплотив казаков полка, Бакланов со своими донцами стал наноситьпревентивные удары по чеченским аулам. В боях и вылазках Яков Петрович лично водил казачьи лавы на горцев. Организуя боевую работу, он умело использовал агентурную разведку, тщательно изучал местность и тактику противника. Имя войскового старшины Бакланова очень скоро стало страшнымдля всех непокорных. В немалой степени этому способствовали демонстративное бесстрашие, решительные, а подчас и жестокие действия славного казака. Чеченцы прозвали его «Даджала» — дьявол. Но Яков Петрович не обижался, а наоборот, всячески поддерживал в горцах свою «дьявольскую» репутацию.
Однажды черкесы и попросили казаков показать им Бакланова. Они хотели убедиться, правда ли, что грозный Баклан-паша — это черт. Когда об этом доложили Бакланову, он вымазал сажей свое лицо и кисти рук, велел ввестигостей. Горцы вошли. Яков Петрович сидел весь черный и дико водил глазами, затем поднялся и медленно стал приближаться к гостям, при этом оскалившись и щелкая зубами. Испуганные черкесы шарахнулись из комнаты…
То, что Бакланов кидался в самую сечу боя и выходил целым, то, что, будучи даже тяжело раненым он оставался в строю, все это внушало мысль не только горцам, но и казакам с солдатами, что он заколдованный, заговоренный. Убить его можно только серебряной пулей. Горцы боялись «Баклю» более гнева Аллаха. Казаки, служившие под его началом, отзывались о нем: «Командир такой, что при нем и отца родного не надо. Если есть нужда — иди прямо к нему: поможет и добрым словом, и советом, иденьгами. Простота такая, что ничего не пожалеет, последнюю рубаху снимет и отдаст, а тебя в нужде твоей выручит. Но на службе, братцы мои,держите ухо востро: вы не бойтесь чеченцев, а бойтесь своего асмодея: шаг назад — в куски изрубит».
Выходит так, что Бакланов был грозой и для врагов, и для своих нерадивых сотоварищей.
Во всей же Кавказской армии знали тогда песню про Бакланова:
Честь прадедов-атаманов, Богатырь, боец лихой, Здравствуй, храбрый наш Бакланов, Разудалый наш герой!
В январе 1850 года военные действия были перенесены в Аргунь. Необходимобыло проложить просеку через Большую Чечню. 23 февраля Бакланов со своим полком прибыл в аул Хасав-Юрт, где собирался экспедиционный отряд.Ночью отряд выступил в направлении Гойтемировских ворот, с казаками Бакланова в авангарде. До ворот дошли без потерь, но сами Гойтемировскиеворота горцы без боя отдавать не собирались. Здесь скопились значительные силы конных и пеших горцев. Завидев казаков, конные воины скрылись в лесу, баклановцы же спешились и с пиками в руках бросились начеркесов. Началась рукопашная свалка. Но группа горцев заняла курган и стала обстреливать казаков. Доложили Бакланову. Обида, что казаки не могут выбить черкесов с кургана, и гнев охватили его. Отрезвив казаков нагайкой, он повел их на приступ. Курган был взят.
В этом бою казаки потеряли 6 человек убитыми. Горцы оставили на поле боя17 человек. За этот бой Бакланов получил чин полковника.
Весной того же 1850 года предстояла замена донских полков. 20-й полк возвращался на Дон, но Бакланов, 5 его сотников и большая группа казаковпо доброй воле остались на Кавказе. Яков Петрович получил в команду вновь прибывший 17-й Донской казачий полк. В начале 1851 года Бакланов получил посылку. В ней оказалось знамя. На черном фоне шитая серебром адамова голова и скрещенные кости под ней, по кругу шла надпись «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь». Тягостное впечатлениепроизвело оно на казаков, но когда они увидели, в какой ужас это знамя приводит противника, полюбили его. Бакланов же не расставался с ним до конца жизни.
Теснимые со всех сторон русскими войсками горцы решились на отчаянный шаг. Напасть на Куринское укрепление, где квартировал баклановский полк.День был жаркий, и Яков Петрович, пообедав, лег отдохнуть, сняв с себя абсолютно все, даже исподнюю рубаху. Вдруг — тревога! Горцы идут на приступ укреплений! Бакланов, как был нагишом, так и вскочил в седло с одной шашкой, по пути выхватив у ординарца и вторую. И, как древний бог,с двумя сверкающими клинками в руках, устремился в гущу рукопашной свалки. Двоерукий — так именовали воина наши предки, обоими руками виртуозно владеющего мечом, саблей или шашкой. В княжеских дружинах и казачьих полках это считалось вершиной боевого искусства воина.
В следующий раз для психологического воздействия на противника и одновременно поднятия боевого духа казаков Бакланов вызвал на поединок отважного джигита. В честном бою он одним ударом шашки рассек его до седла. Окровавленные останки казаки привязали к лошади и отпустили ее в горы — конь найдет дорогу к дому, и тело воина с почетом придадут земле.
Однажды, зная, что его будет подстерегать в засаде искусный стрелок, давший клятву на Коране убить ненавистного «Боклю», Бакланов в одиночку выехал ему навстречу. На пулю, просвистевшую возле уха, Яков Петрович ответил метким выстрелом.
Главным залогом баклановских побед были не только его бесстрашие и боевое мастерство, но и высокий интеллект, умение вести переговоры и уважение к противнику. Он выучил чеченский язык, старательно постигал психологию противника и менталитет горцев. Среди них у Якова Петровича было много друзей.
В 1855 году Бакланов участвовал в штурме турецкой крепости Карс.
С 1857-1860 годов Яков Петрович Бакланов занимал должность походного атамана донских казаков на Кавказе, а с 1861 года — окружного генерала на Дону.
После усмирения восстания в Польше Бакланов назначен начальником Августовского и Сувальского округов. Слава, заработанная Баклановым в боях на Кавказе, вызывала трепет среди поляков, но их страхи оказались напрасны. На посту администратора в 1863-1867 годах Яков Петрович был полон милосердия к гражданскому населению. В подвластных ему округах отсутствовали безрассудные аресты и высылка в Сибирь.
За время службы Отечеству Яков Петрович прошел путь от рядового казака до генерала. Участвуя во многочисленных ранениях, был ранен: в 1848 году— пулей в левую ключицу, в 1850 году — пулей в правое бедро, в 1852 году — шашкой в левую кисть, в 1855 году — тяжело контужен в голову. Награжден боевыми орденами: Святого Станислава 1-й степени, Святого Владимира 2-й степени с мечами и 4-й степени с бантом, полный кавалер ордена Святой Анны, золотым оружием за храбрость и многими другими наградами.
Скончался Яков Петрович Бакланов 18 января 1873 года. Его похоронили в Петербурге в Новодевичьем монастыре, и там его друзья над могилой поставили памятник. На гранитную скалу брошена кавказская бурка и донская папаха. Под папахой лежит знаменитое баклановское черное знамя, апод знаменем — венок с надписью: «Войска Донского Яков Петрович Бакланов. Родился 1809 г., умер 1873 г.»; на постаменте памятника изображены названия всех тех мест, где сражался Яков Петрович.
До Октябрьской революции 1917 года имя Бакланова носил 17-й Донской казачий полк. В начале ХХ века его прах перенесен в Новочеркасский храм иразмещен в усыпальнице рядом с могилами знаменитых донских казаков И.Ефремова, В.Орлова-Денисова и М.Платова.
Имя Бакланова носит проспект в Новочеркасске и родная станица — бывшая Гугнинская.