Во французском искусстве 17 в. нашли наиболее полное отражение представления о человеке и его месте в обществе, порожденные временем формирования в Европе централизованных монархий. Классическая страна абсолютизма, обеспечившего рост буржуазных отношений, Франция переживала экономический подъем и стала могущественной европейской державой. Борьба за национальное объединение против феодального своеволия и анархии способствовала укреплению высокой дисциплины разума, чувства ответственности личности за свои поступки, интереса к государственным проблемам. Философ Декарт разработал теорию воли, провозгласив господство человеческого разума. Он призывал к самопознанию и завоеванию природы, рассматривая мир как разумно организованный механизм. Рационализм стал характерной чертой французской культуры. К середине 17 в. сложился общенациональный литературный язык - в нем утверждались принципы логической ясности, точности и чувство меры. В творчестве Корнеля и Расина достигла апогея французская классическая трагедия. В своих драмах Мольер воссоздавал «человеческую комедию». Франция переживала расцвет национальной культуры, не случайно Вольтер назвал 17 в. «великим».

Первая половина 17 в.

Пережитки патриархального средневекового уклада тормозили развитие капиталистических отношений и оказывали сильное влияние на французскую художественную культуру первой половины 17 в. Города, плебейско-крестьянские массы в деревне, мелкое дворянство, а также феодальная аристократия еще боролись за сохранение своих исконных привилегий, которые монархия стремилась ликвидировать. Общественная активность не была еще окончательно подавлена неограниченной властью монарха. Этот период отмечен столкновением нового и старого, борьбой различных идейно-художественных направлений в искусстве, литературе, философии. При дворе утверждалось официальное направление - искусство барокко. Его представителем и главой стал Симон Вуэ (1590- 1649), на творчество которого повлияло искусство Италии, где он учился в молодости у мастеров болонской школы. Его картины на библейские, мифологические сюжеты отличались идеализацией типажа, нарядностью и пышностью форм, богатством аксессуаров.

Калло

Из Нанси, столицы Лотарингии - мятежного герцогства, долгое время отстаивавшего независимость, происходил Жак Калло (ок. 1592-1635) -один из оригинальных граверов (офортистов) и рисовальщиков Франции. Жизнь художника протекала в скитаниях между блестящими дворами европейской знати. Юношей он совершил путешествие в Италию, жил и учился в Риме и во Флоренции (1608--1621).
Зоркий наблюдатель Калло остро ощущал противоречия времени, в которое жил. Ломка патриархальных отношений, разбой и завоевания, народные бедствия, контрасты нищеты и роскоши рождали в его искусстве элементы гротеска, фантастики, тревожного, дисгармоничного мироощущения. Калло шел в своем творчестве от народных истоков - ярмарочных балаганов, итальянской комедии масок, народного лубка, «карнавальной смеховой культуры». Отсюда он заимствовал и тонкий юмор, и карикатурное изображение различных человеческих типов, характеров, богатую разработку мимики, жеста и движения.

Жорж де Латур

Ярким выразителем реалистических тенденций был Жорж де Латур (1593-1652) - художник сурового эпического склада. Сын простого булочника, Латур прожил всю жизнь в городе Люневилле в Лотарингии, где был свидетелем упорной, но безнадежной борьбы соотечественников за независимость. Но он воспринял эту борьбу иначе, чем Калло; был исполнен веры в человека. Его герои сдержанны, просты и суровы, часто отрешенные от жизни, они точно погружены в самосозерцание, замкнувшись во внутреннем мире затаенных переживаний. Латур обращался к бытовым сценам («Игра в карты», Нант, Музей), изображая в них крестьян, ремесленников, нищих, наделенных нравственной чистотой и благородством, но основное место в его творчестве занимали религиозные темы.

Луи Ленен

Крупнейшим из французских художников этого века был Луи Ленен (1593- 1648), переехавший в Париж в начале 20-х гг., где он работал в одной мастерской со своими братьями. Своих героев он обрел в скромных крестьянских хижинах, где примечал их нравы, облик, костюмы, показывал их с орудиями труда, у молота и наковальни, в душной атмосфере кузниц или в окружении сельской природы, в моменты отдыха, босыми, оборванными, с озабоченными усталыми лицами. В среде этих скромных тружеников Ленен находил людей, наделенных нравственной чистотой, обладающих достоинством, мыслящих и чувствующих.

Пуссен

Основоположником классицизма в живописи был Никола Пуссен (1594-1665). Вся жизнь его была посвящена искусству большой идеи, глубокой мысли и чувства, искусству, призванному неустанно напоминать человеку «о созерцании добродетели и мудрости, с помощью которых он сумеет остаться твердым и непоколебимым перед ударами судьбы».
В рамках сюжетов, почерпнутых из античной мифологии и древней истории, в Библии, евангельских легендах и поэтических творениях античности и Ренессанса, Пуссен раскрывал темы современной эпохи. В них он черпал примеры гражданской доблести, высокой морали, поэтических чувств, дающих могучее средство воспитания и совершенствования личности. В своих произведениях Пуссен стремился к величавому спокойствию, благородной сдержанности, к гармоничной согласованности и равновесию, но он видел жизнь в ее сложности и понимал, что человек зависит от общих законов природы и общества, подчас враждебных ему. Его идеал - герой, сохраняющий в жизненных испытаниях чувство невозмутимого спокойствия духа, достоинства, полагающийся только на себя, способный совершить подвиг. Пуссена вдохновляло искусство Возрождения и античности.

Лоррен

Классический пейзаж обрел новое содержание у Клода Желле, прозванного Лорреном (1600-1682). Уроженец Лотарингии, он с детства попал в Италию, где в дальнейшем связал свою творческую жизнь с Римом. Вдохновляясь мотивами итальянской природы, Лоррен преобразует их в идеальные образы; однако он воспринимает величественную природу Римской Кампаньи более непосредственно, созерцательно, сквозь призму личных переживаний. Его пейзажи мечтательны и элегичны. Лоррен обогащает пейзажи множеством свежих наблюдений, тонко чувствует световоздушную среду, изменения природы в различные моменты дня: восхода или заката солнца, предрассветного тумана или сумерек.

Вторая половина 17 в.

После разгрома Фронды (1653) во Франции были ликвидированы остатки феодальной раздробленности. Наступил период расцвета абсолютизма и относительного равновесия общественных сил, способствующего развитию капиталистических отношений. Изменились и задачи искусства. В центре внимания художников - апофеоз абсолютистского государства. Очаги культуры и искусства в провинциях с их ярким местным колоритом угасали. Средоточием художественной жизни стал двор Людовика XIV с его театрализованным бытом, строжайшим этикетом, тягой к блеску и великолепию. Ко двору привлекались выдающиеся писатели и художники, в столице развернулось грандиозное строительство. Центром новой дворянской культуры стал Версаль.

Архитектура

Идея триумфа централизованного государства находит выражение в монументальных образах архитектуры, которая впервые в невиданном масштабе решает проблему архитектурного ансамбля. На смену стихийно возникшему средневековому городу, дворцу Ренессанса, изолированной дворянской усадьбе первой половины 17 в. приходит новый тип дворца и регулярного централизованного города. Новые художественные особенности французской архитектуры проявляются в применении ордерной системы античности, в целостном построении объемов и композиций зданий, в утверждении строгой закономерности, порядка и симметрии, сочетающихся с тягой к огромным пространственным решениям, включающим парадные парковые ансамбли. Первым крупным ансамблем такого типа был дворец Во ле Виконт (1655-1661), создателями которого были Луи Лево (1612-1670) и садовод-планировщик Андре Лепотр (1613-1700).

Скульптура

Во второй половине 17 в. французская скульптура достигла значительного расцвета, но в ней превалировали декоративные формы, связанные с архитектурой и садово-парковым искусством. Черты холодного рассудочного классицизма сочетались с элементами барочного пафоса. Среди скульпторов, работавших в Версале, наиболее известны Франсуа Жирардон (1628-1715), автор мифологических и аллегорических скульптурных групп («Купающиеся нимфы») и конных монументов Людовика XIV (сохранились копии в Лувре и Эрмитаже), и Антуан Куазевокс (1640-1720), автор парадных и реалистических портретов, аллегорических фигур рек в Версале, надгробий.
Строгая регламентация вкусов при французском дворе не могла, однако, полностью исключить проявлений творческой жизни. Реалистические устремления в искусстве второй половины 17 в. нашли выражение в творчестве Пьера Пюже, произведения которого резко выделялись на фоне господствующего декоративного барочно-классицистического направления французской скульптуры.

Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью. Один из историков печати 19 - начала 20 века Людвиг Саламон сравнивает французскую печать с «вечно колеблющейся поверхностью моря», отмечая её большую «подвижность». Он пишет, что французская печать значительно превосходит английскую изяществом, остроумием, темпераментом и неподражаемым искусством ежедневно набрасывать пеструю, хотя и не всегда верную, картину мировой жизни в данный момент. Благодаря этим свойствам национального гения французская печать быстрее и легче немецкой и английской прошла первые ступени своего развития. Уже первый французский листок шел дальше простого сообщения известий и старался возбудить в обществе сочувствие к определенным идеям.

Периодические издания появились во Франции несколько позже, чем в Германии или Италии, но ежедневная жизнь интересовала ещё первых французских хроникеров. Элементы журналистики присутствовали и в «Газете парижского буржуа» (1409 – 1444 гг.), и в «Скандальной хронике» Жана де Труайе (1461 – 1483 гг.), и в «Газете парижского буржуа» времен Франциска – 1 (1515 – 1536 гг.).

Изобретение печатного станка Гутенбергом не осталось незамеченным во Франции. С 1470 года ректор Сорбонны Гийом Фише и приор Жан Эйниен были увлечены идеей создания типографии при университете. Первая продукция французского печатного станка появилась в 1475 году. Печатались поначалу, как и везде, книги.

Чаще всего печатались хроники:

1 – хроники придворной жизни. Они были посвящены описанию военных походов, заключению брачных союзов, похоронам и крестинам и т.п.

2 – бюллетени дипломатических отношений. Это, прежде всего, послания и тексты договоров, например, договор между Людовиком – 11 и Максимилианом Австрийским;

3 – хроники религиозного содержания.

Неповторимым национальным явлением французской журналистики были canard. Canard можно назвать французским журналистским фольклором Поначалу они не были самостоятельной формой публикации. В период с 1515 по 1529 годы бесчисленное количество их появлялось в «Газете парижского буржуа». В большом количестве они были напечатаны во «Французском Меркурии». Canard как самостоятельная форма публикаций, получившая широкое распространение в 16 – 17 веках, представляли собой брошюры форматом 80 на 125мм.

Помимо canard существовали и другие формы ранней периодики. Это прежде всего религиозные издания. Они получили очень большое распространение во Франции 16 – 17 столетий.

Альманахи и календари, во множестве производимые французскими типографиями, уже несли в себе элемент четкой периодичности. Существенное влияние на развитие французской периодики оказали бельгийские и голландские издатели. Газета Верховена, а так же «Галло-бельгийский Меркурий», издававшийся во Франкфурте, послужил примером для издания в 1611 году «Французского Меркурия». В первом номере этого ежегодника рассказывалось о событиях во Франции и за её пределами, начиная с 1605 года. Начал издавать «Французский Меркурий» Жан Ришар, продолжили его дело Этьен Ришар и Сливье Варен.

Кардинал Ришелье – первый государственный деятель Франции, осознавший необходимость идеологического воздействия на общественное мнение. Придя к власти, тоесть став министром Франции, кардинал Ришелье сделал ежегодник одним из своих орудий. Однако малотиражный «Меркурий», выходивший в свет один раз в год, не соответствовал политическим задачам Ришелье. Кардинал искал возможность систематического воздействия на общественное мнение, а для этого необходимо было периодическое издание иного типа.

1631 - «La Gazette» Т. Ренодо - политическая официальная газета.

«Газетт» оставалась лидером французской прессы долгие годы. Появившиеся в первой половине 18 столетия провинциальные газеты не могли с ней соперничать. Даже первой французской ежедневной газете «Журналь де Пари», возникшей в 1777 году, это было трудно сделать. Только Великая французская революция, поднявшая печать на качественно новый уровень, давшая огромный толчок развитию журналистики, смогла создать прессу более совершенную, чем, в частности, «Газетт».

Журналистика стала зеркалом Великой французской революции, в ней отразились все её течения и противоречия. Но 1789 год не только вызвал к жизни огромное количество новых газет (только в Париже их насчитывалось свыше 150), но сделал их орудием борьбы. Именно в период буржуазных революций идеологическая функция журналистики подавила её информативное и коммерческое начало, определив дальнейшую судьбу средств массовой информации как особой области идеологии. Эпоха буржуазных революций породила такое уникальное явление как «персональный журнализм».

Пожалуй, самой яркой личностью, общепризнанным лидером, «отцом народа» был депутат от третьего сословия, потомственный аристократ Оноре-Габриэль де Мирабо. (оратор, публицист). Вступив на арену политической деятельности в Париже в 1789 году, Мирабо стал издавать газету «Journal des Etats generaux» («Газета Генеральных штатов»), которая вскоре была запрещена королевским министром Неккером. Но неукротимый трибун возобновил издание под другим названием: «Письма к моим избирателям». Газета Мирабо была одним из первых революционных изданий. Памфлет «Опыт о деспотизме»

Жан-Поль Марат. (защищал интересы народа, разоблачал власть).

Франсуа Бабёф. книга под названием «Записки для земельных собственников и собственников сеньорий». основал газету «Пикардийский корреспондент». Выступает с критикой лидеров революции, нападает на постановления правительства.

Газета Эбера “Папаша Дюшен” была одним из самых известных периодических изданий демократического прессы периода Великой французской революции. Она появилась в Париже в 1791 г. и сразу же привлекла к себе большое внимание.

1793г – происх якобинский переворот, рез-том чего стал разгром жирондистских газет. В ответ жирондисты пытаются уничтожить радикальные газеты, напр., «Папаша Дюшен», однако г-та продолжает существовать. После смерти Марата приобрет. еще больше влияния.

Когда Н. ст-ся Перв.консулом в 1800 г, он изд. особ. консульск.указ о запрещении боль-ва полит.г-т. так он нач. выстраив. авторитарн. сис-му печати по вертикальному принципу. Вверху - офиц.орган прав-ва – Париж. г-та «Монитёр». Ей сопутсв.г-ты, к-рые нах-ся в русле политики, провозгл. в «Монитёре». Все ост.полит.г-ты д. б. печатать полит. ин-ю только путем перепечатывания из «Монитёра».

«Государственным деятелям достаточно было объехать французскую деревню, чтобы оценить относительное благополучие и довольно плотную населенность».
Пьер Губер

«В XVII веке каждый месяц оборачивался драмой и борьбой для каждого: для восставшего крестьянина или «босоногого» бродяги 1636—1639 годов, для неутомимых тружеников Сюлли, Ришелье, Кольбера, Венсенна де Поля, Мольера или Боссюэ»
Юбер Мотивье.

Данные о численности населения Французского королевства в XVII веке очень и очень противоречивы. Историки до сих пор не могут сойтись в едином мнении. Одни исследователи, причем более ранние, говорят о том, что в 1643 году население Французского королевства насчитывало около 18 миллионов человек, другие утверждают, что 20 миллионов насчитывалось к концу Фронды. Причем согласно последним следованиям, в начале XVII столетия это число было больше. Примерно на 3—4 миллиона.

Если говорить о причинах прироста населения, то не стоит отдавать все лавры естественному детородному процессу. Одним из самых важных факторов демографического роста в то время являлось присоединение завоеванных территорий вместе с их жителями, которые тут же становились подданными Его Величества христианнейшего короля. Только за семь лет между 1643 и 1650 годами к Французскому королевству были присоединены Артуа и Руссильон. Вот какие параллели приводит Франсуа Блюш, говоря о начале XVII века: «Население Франции было в два-три раза больше чем в Испании или Англии, в десять раз - чем в Голландии. И кстати, если в 1608 году во Франции было 20 000 000 жителей, то в России - всего 9 500 000».

Большая часть населения королевства -- около 80 процентов -- состояла из крестьян, горожан среднего достатка и бедноты. В оставшиеся 20 процентов входили дворянство, духовенство и крупная буржуазия.

Французское общество XVII столетия, впрочем, как и в предыдущие века, делилось на сословия. Два первых были привилегированными -- духовенство и дворянство. К третьему формально относились все остальные слои населения: банкиры, фабриканты, рантье, городские цеховые ремесленники, сельские арендаторы и крестьяне, а также наемные рабочие, беднота и нищие.

В описываемое время переход из третьего сословия во второе стал более возможен, чем раньше. В связи с этим именно тогда и родились понятия «дворянство шпаги» (аристократы, ведущие свои родословные со времен Крестовых походов, а то и раньше) и «дворянство мантии» (получившие дворянское звание совсем недавно: как правило, это влиятельные финансисты и парламентарии). Именно в царствование Людовика XIV последние почувствовали себя полноправными хозяевами жизни, прибрав к своим рукам финансы и государственные посты и отодвинув на вторые роли потомков первых рыцарей. В 90-е годы XVII века Лабрюйер справедливо заметил, что «нужда в деньгах примирила дворян с разбогатевшими выскочками, и с тех пор старинная знать уже не может похвастать чистотой крови». Так, два самых могущественных чиновничьих клана, служивших Королю-Солнце, - Кольберы и Летелье - типичные представители «дворянства мантии», хорошо зарекомендовали себя на королевской службе. А вместе с монаршей милостью к ним пришло и расположение аристократической знати, которая с радушием и скрипом на зубах предоставила им своих невест и женихов.

В своей книге о Ришелье современный французский историк Франсуа Блюш обращает наше внимание на то, что в XVI — начале XVII века существовал еще один довольно легкий способ приставить к своей фамилии заветную приставку «де» или «дю». Прежде стоило доказать, что ты обладаешь феодом и затем два года не платить налоги, которые налагают на мещан за приобретение земельных участков. А если отроки из этих семей на протяжении двух поколений шли на почетную военную службу, то такие семьи весьма редко причислялись к простолюдинам. Успешную формулу прохождения в дворянское сословие того времени очень хорошо проиллюстрировал Дюма-отец: имея лошадь, широкополую шляпу и шпагу, стоит с горделивым видом въехать на постоялый двор, хозяин которого уважительно обратится к вам: «Монсеньор»… Затем Париж, служба в королевских войсках, подвиги и двор. Благодаря этому способу в описываемый период второе сословие королевства пополнилось как никогда. Однако уже в январе 1634 года Положение о податях очень усложнило жизнь таким лжедворянам. А окончательно разобраться с путаницей удалось лишь в царствование Людовика XIV. «Большое расследование» Кольбера (1667—1674) упорядочило состав второго сословия, которое было призвано составлять окружение Короля-Солнца.

Духовенство тоже не было единым. К высшему относились епископы, каноники и аббаты. Как правило, оно пополнялось за счет дворян. Низшее состояло из пасторов и викариев, в нем оказывались выходцы из горожан и крестьян.

Главным источником доходов всех сословий была земля. Еще в 1513 году флорентийский политолог Никколо Макиавелли писал, что во Франции «простолюдину едва хватает средств на выплату оброка, пусть и мизерного… Господа тратят полученные от своих подданных деньги разве что на одежду, в остальном не расходуют ни флорина. Ведь и скот, и домашняя птица у них всегда в изобилии, а озера и леса полны разнообразной дичи. Оттого деньги текут сеньорам рекой, и состояние их возрастает безгранично. Простой же человек мнит себя богатым, разжившись хотя бы флорином». Свою аграрную специфику французское государство сохранило вплоть до Великой революции.

Крестьянам, как пишет П. Губер, за свою жизнь приходилось решать две большие хозяйственные проблемы; во-первых, как мы уже сказали, жить и платить разнообразные налоги; во-вторых, по возможности - «обеспечить материально» хотя бы одного из выживших детей.

Французские крестьяне «золотым веком» называют годы правления доброго короля Генриха IV. В 1598 году министр Сюлли провозгласил поля и пастбища «душой Франции»: тогда король, сознавая необходимость иметь в стране что-то, облагаемое налогом для выплаты своих долгов, решил дать сельскому населению возможность «перевести дух». А со смертью Генриха IV все вернулось на круги своя.К тому же его знаменитый лозунг про фаршированную курицу на крестьянском столе по субботам.

Рост запросов регентши Марии Медичи, огромные траты государственных средств на ее фаворитов, строительство новой парижской резиденции, принесли крестьянству непосильную тяжесть налогов, которые взимались с большим размахом. Людовик XIII и Ришелье продолжили налоговую политику королевы-матери и, как пишет Филипп Эрланже, подвергли население страны настоящей муке, чтобы поставить Францию во главе Западной Европы. Войны и весомые дипломатические расходы вели к ежегодному повышению налогов. По данным Екатерины Глаголевой, королевский налог за тридцать лет (с 1610 по 1640 годы) утроился. В целом на налоги уходило от 12 до 40 процентов доходов крестьян. Почти каждый год в провинциях вспыхивали восстания. Ришелье приказал своим представителям - интендантам - безжалостно подавлять мятежи. Людям ломали кости, вешали, сажали в тюрьмы, конфисковывали их имущество… Не смотря на это, крестьяне так и не покорились своей участи.

Как отмечает немецкий историк Альберт Кремер, последние годы правления Людовика XIII ознаменовались рядом крупных крестьянских восстаний. Новые налоги были необходимы для финансирования войны с Габсбургами, в которую Франция вступила в 1635 году. После беспорядков 20-х годов и войны в Ла-Рошели правительство испытывало чрезвычайную потребность в финансах. Кровопролитные выступления охватили, как эпидемия, ряд городов вдоль Гаронны. В течение года поднялись несколько департаментов. Эпицентр восстаний переместился в Перигее, где десятки тысяч крестьян, руководимых провинциальными обедневшими дворянами, которые так же были ярыми противниками политике "красного сфинкса", были разбиты королевскими войсками. На поле брани осталось свыше тысячи убитых. В 1639 году огонь восстания охватил Нормандию. «Босоногие» перерезали глотки сборщикам налогов. «Армия страдания», как они себя называли, насчитывала около четырех тысяч человек. В ноябре того года восстание было подавлено. Пленные мятежники попали к палачам. В кровопролитном подавлении крестьянского выступления в Нормандии участвовал и Этьен Паскаль, отец знаменитого ученого. Как раз тогда он был назначен интендантом и "докладчиком Его Величества в Нормандии для взымания налогов". Одновременно беспорядки были в Руане и в других городах.

Да и зима этого года выдалась на редкость суровой, в сельских районах разразился страшный голод. Кстати, именно под впечатлением голода 1639 года Шарль Перро, который тогда был еще ребенком, потом написал свою знаменитую сказку «Мальчик с пальчик», в которой родители-крестьяне захотели избавиться от своих семерых детей, которых они попросту не могли их прокормить.

В 1640 году, на заре правления Людовика XIV Франция была сильной страной, одержавшей много побед, но большинству ее граждан была ведома лишь бездна нищеты. Вот что писал Гастон Орлеанский своему царственному брату: «Менее трети твоих подданных в провинциях едят нормальный хлеб, другая треть не только вынуждена нищенствовать, но прозябать в такой прискорбной нужде, что некоторые буквально умирают с голода: остальные же едят мозги и кровь, которые вылавливают из панов на бойнях». Плохие урожаи в начале регентства Анны Австрийской вызвали новую волну бунтов (в некоторых провинциях они не утихали в течение двух лет) в Нормандии, Анжу, Пуату, Гиене, Лангедоке, Руэрге, Провансе, Дофине…

Помимо дворян и их многочисленных слуг, крестьяне также «кормили» буржуазию и церковнослужителей. Каким бы ни был урожай, обильным или скудным, от него немедленно отнималась тринадцатая часть в пользу Церкви. Причем она всегда брала натурой.

Такой портрет француза первой половины XVII века дает нам Эрланже: «Француз 1600—1660 годов разочаровал бы нас своим маленьким ростом, но поразил бы ранним развитием, физической и психологической выносливостью, любовью к сражениям, непомерным аппетитом и неколебимыми убеждениями. Если бы мы проследили его жизнь от рождения до смерти, то немало удивились бы».

Французу, живущему в конце XX века, трудно вообразить и - главное - понять страну, которой Мазарини и королева-регентша управляли от имени короля-ребёнка Людовика XIV. Границы, население, виды деятельности, тип правления, способ чувствовать и думать были совершенно отличны от наших представлений, воспитания и мышления.

Пьер Губер

С V века, с момента гибели античного мира, европейская цивилизация попыталась найти новые пути развития. Стоит признать, что эти долгие поиски всё-таки увенчались значительными достижениями и успехами. Примером таковых может послужить готическая архитектура, которая стала детищем средневекового мира. Однако в XIV—XVI веках европейцы вновь обратились к идеалам Античности в архитектуре, живописи, скульптуре, литературе, театре, науке… Это время было названо эпохой Возрождения.
Да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Макиавелли, Лоренцо Великолепный, Лев X, Франциск I… - эти титаны Возрождения, преклоняясь перед эталонами Античности и подражая им, сумели установить новые, в чём-то самобытные идеалы.
Однако в конце XVII века во Франции писатель, академик и государственный деятель Шарль Перро (1628—1703), более известный современному читателю своими сказками, обратил внимание на то, что европейская цивилизация, и прежде всего Франция, уже превзошла античные идеалы. Меж тем как многие современники Перро продолжали восхвалять их с прежним упорством. Перро же настаивал на том, что XVII век со своей культурой, образованностью, наукой и медициной уже стоял намного выше общества Древнего Рима и Греции.

Чтить древность славную прилично, без сомненья,
Но не внушает мне она благоговенья.
Величье древних я не склонен умалять,
Но и великих нет нужды обожествлять.

В 80-е годы XVII века Перро написал поэму о Веке Людовика XIV, где он, восхваляя ум, решительность и военный талант монарха, прославлял современное ему время, дав ему имя. Автор поставил Людовика XIV в один ряд с властителями Древности, более того, указал на то, что античные герои не могут соперничать своими подвигами и деяниями с королём Франции

Так небо этого монарха одарило,
Что весь запас своих сокровищ истощило.
По повелению судеб всегда должна
Сопровождать его победа, и она
Воителей его бесстрашных окрылила
И лавром с первых дней чело его увила.
Когда ж своей рукой стал нами править он,
Каким сиянием сей озарился трон!

22 января 1687 года, в морозный день, когда улицы Парижа были покрыты густым снежным покровом, к Лувру (уже больше двадцати лет Людовик XIV не жил в этом дворце, отдав его Академии) подъезжали многочисленные кареты.

Людовик XIV в 80-е годы XVII века.

Это был примечательный год. Король Франции излечился от фистулы, которая на несколько месяцев приковала его к креслу. Некогда крепкий, сильный и пышущий здоровьем мужчина, вдруг стал с трудом передвигаться. И вот чудесное исцеление короля, вновь вставшего на ноги и сумевшего, как и прежде, сидеть в седле, стало поводом для очередного собрания Академии.
На этом памятном собрании Шарль Перро и представил «бессмертным» поэму «Век Людовика Великого». Послушать новое произведение Перро пришёл и король, который с момента переезда двора в Версаль (1682) редко бывал в Париже. Как только он вошёл в зал, все присутствующие встали и поклонились: они были рады вновь видеть своего короля в добром здравии.
Кстати, французы узнали о болезни, мучившей монарха на протяжении нескольких месяцев, лишь в день его исцеления. Людовик долго не хотел признаваться в своём недуге. Дело в том, что Франция была на пороге новой общеевропейской войны (спустя год началась война Аугсбургской лиги, в которой Франция практически в одиночку противостояла всей остальной Европе), и подобные перемены в здоровье правителя могли сказаться на ходе дипломатических игр, которые тогда активно вели дипломаты французского короля.
Перро, желая послушать свою поэму со стороны и понаблюдать за реакцией собравшихся, доверил её чтение аббату Лаву. Как председатель Академии Перро открыл заседание, после предоставил слово чтецу.
Автор сильно волновался. Ещё бы, ведь его стихи звучали открытым вызовом «древним», среди которых были такие столпы французской литературы, как поэт Никола Буало-Депрео (1636—1711) и драматург Жан Расин (1639—1699). Тем более что тот и другой уже занимали должности историографов короля Франции.

Твердили в старину: божественный Платон!
Но, право, нам теперь довольно скучен он.
Хоть верный перевод отлично сохраняет
Античную соль, Платон нас не пленяет.
Едва ли мы найдём читателя, чтоб смог
Осилить до конца Платонов диалог.
Уже известно всем, и можем мы открыто
Сказать, что меркнет блеск былых времён.
А Геродот - не столп истории племён.
Труды его, что встарь мудрейших восторгали,
Добычей в наши дни пустых педантов стали.

Как только присутствующие услышали эти строки, порочащие «основы основ» общества Возрождения и Барокко, многие из них, не стесняясь присутствия короля, стали стучать ногами об пол и выкрикивать бранные слова. Больше остальных лютовал Буало.

Шарль Перро.

Это стыд - устраивать подобные чтенья, хулящие самых великих людей древности, - кричал поэт.
Епископу Юэ, сидевшему рядом с Буало, время от времени приходилось осаждать своего разгорячившегося соседа. Безусловно, несколько сдерживало возмущённого поэта и присутствие короля, но когда чтение было закончено, Буало в порыве негодования всё-таки вырвался из рук прелата, вскочил и крикнул:
- Это позор для Академии! Ей нужна новая эмблема - стадо обезьян, которое смотрит на своё отражение в источнике с надписью «Красивы для самих себя!».
Поэма Перро наносила страшный удар по «древним»: её автор низвергал авторитеты Античности, воспетые в эпоху Возрождения, переключая внимание учёной общественности на современный им XVII век. Перро отстаивал веру в нравственный прогресс и прогресс в совершенствование человека, в развитие науки и культуры, которые, по его глубокому убеждению, уже переросли достижения Древней Греции и Рима.
Несмотря на явный протест со стороны академиков, королю поэма понравилась. Когда аббат Лаву дочитывал последние строки, Перро встретился взглядом с Людовиком XIV, и тот ему милостиво кивнул. Ведь не зря при работе над оформлением Зеркальной галереи в Версале все надписи на её потолке были сделаны на французском языке, а не на латинском, как это было принято раньше. Людовик хотел, чтобы французы говорили на французском, а значит, и признавали достижения своего времени.
В своей поэме Перро последовательно доказывал, что мир не стоял на месте: культура, наука, искусство постоянно развивались, и уже пришло время перестать оглядываться на древние авторитеты. В частности, Перро упомянул о современных ему успехах техники: изобретение телескопа и микроскопа, которые открыли новые перспективы для развития естественных наук, о достижениях медицины (примером развития медицинской науки можно считать операцию, которую произвели над Людовиком XIV в 1686 году, удалив ему фистулу из заднего прохода).
Но на этом споры «древних» и «новых» не окончились, скорее наоборот. Буало своевременно и остро реагировал на каждый выпад Перро.

Не трогайте Перро, кем осуждён стократ
И Аристотель, и Вергилий, и Платон,
И сам Гомер: ведь с ним его почтенный брат,
Г, Н, Лаво, Калигула, Нерон
И даже Шарпантье, как говорят.

Перро со своей стороны тоже не собирался сдаваться. В 1688 году в издательстве «Когнар» вышел в свет первый том его книги «Параллели между древними и новыми», включающий два диалога: первый - в отношении искусств и наук» и второй - «в отношении архитектуры, скульптуры и живописи».
В своём новом труде Перро убедительно разбил доводы «древних» о незыблемом авторитете античного искусства и науки. На многочисленных примерах он доказал, что достижения XVII столетия во многом превзошли достижения античной цивилизации. Прогресс культуры, по мнению Шарля Перро, можно проследить, например, в литературе. Перро полагал, что независимо от индивидуальной одарённости тех или иных поэтов и писателей сумма человеческих знаний о мире, природе и самом человеке настолько возросла, что уже по одному этому литература XVII века должна быть богаче и значительнее древних.

Никола Буало-Депрео.

«Новые» во главе с Перро будущее литературы видели в разрыве с античной традицией, поэтому они проявили такой острый интерес к новым литературным жанрам - бурлеску, роману и опере. Даже произведения писателей-классиков ценили за их отличие от античных образцов, отмечая их новизну и оригинальность. Например, Мольер создал комедию, Античности неизвестную, Лафонтен - басню, сам Перро - сказку.
Действительно, XVII столетие занимает исключительное место в истории Франции и Европы в целом. Не зря оно названо Великим веком (временные рамки этого периода разнятся: одни историки так называют только время правления Людовика XIV; другие - всё XVII столетие). В эпоху Барокко и Классицизма (историческая наука так и не определилась с периодизацией этих явлений, одно ясно точно, нет чёткой грани, которая разделяла бы их, достаточно долго они сосуществовали, дополняли и обогащали друг друга) Франция достигла пика культурного развития, доселе невиданного. В XVII веке, и особенно при Людовике XIV, французы старались найти идеал совершенство абсолютно во всём: в архитектуре, живописи, скульптуре, музыке, театре, в моде… Результатом этих исканий стало создание королевского балета, комедии-балета, музыкальной трагедии, классической трагедии… и, наконец, Версаля.
Версаль - истинное детище XVII века по своему замыслу и размаху воплощения. Вряд ли какой другой век мог бросить столь гигантские усилия на строительство истинного храма монаршей власти (Версаль и по сей день остаётся самой большой монаршей резиденцией Европы). В фасадах Версаля, в его интерьерах, буквально в каждой детали читается послание, обращённое к французам и представителям других наций. Версаль восхваляет деяния Людовика XIV: его победы, его преобразования, его решения - всё его правление и саму монаршую власть, которая воплотилась в Людовике, в этом идеальном короле. До XVII века у Франции уже был один идеальный монарх - Людовик IX Святой (1212—1270, царствовал с 1226 года). Но он был скорее идеалом христианства и рыцарства. Если же говорить о том, что он был и идеальным правителем, то правителем средневековой феодальной Франции, что никак не могло удовлетворить общество Нового времени.
Со второй половины XVII века другие европейские страны стали с жадностью заимствовать и перенимать достижения французской культуры. Первыми франкофилами среди европейских государей слыли Карл II Английский (1630—1685, правил с 1660 года), Кристина Шведская (1626—1689, королева в 1632—1654 годах) и Фридрих I Прусский (1657—1713, правил с 1688 года). Даже русский царь Пётр I (1672—1725, на престоле с 1682 года), при всей своей любви к голландскому стилю, старался построить близ Петербурга свой Версаль - Петергоф. К тому же Пётр I, подобно Людовику XIV, очень любил фонтаны. Наполняя сады своих резиденций многочисленными фонтанами, Пётр, подобно Людовику, указывал на то, что его страна заслужила право считаться сильной морской державой. А что говорить о потомках Людовика XIV - Людовике XV (1710—1774, стал королём в 1715 году) и Людовике XVI (1754—1793, король с 1774 по 1792 год), которые также старались во всём ему подражать, кроме того, они были благодарны своему прадеду за Версаль. После смерти Людовика XIV (1 сентября 1715 года) дворец был оставлен, можно сказать, заброшен, но ненадолго. Через семь лет, в 1722 году, юный Людовик XV вернулся в Версаль, вновь поселившись там со всем двором.
Подражали Людовику XIV и его Версалю и монархи XVIII века. Фридрих II Великий (1712—1786, правил с 1740 года) построил дворец Сан-Суси, ещё один Версаль. Императоры Священной Римской империи, короли Неаполя и Швеции XVIII столетия строили свои резиденции, беря Версаль за образец. Король Баварии Людвиг II (1845—1886, правил с 1864 года), этот пламенный поклонник Людовика XIV, тоже старался подражать королю Франции, как в любви к строительству, так и в потребности иметь своего собственного гениального музыканта. У короля Франции был Люлли, у Людвига - Вагнер.
При Людовике XIV идеальной, подчинённой законам Барокко, стала даже война. Король не любил баталии как таковые, ему больше нравились осады городов и крепостей: данные военные операции он сумел превратить в самые настоящие спектакли со своими зрителями и актёрами. Смотреть за тем, как армия короля Франции осаждает очередную крепость, было не менее увлекательно, чем на новое представление придворного балета. Режиссёром и сценаристом этих незабываемых действий являлся сам король. Так, на протяжении первых двух военных кампаний Людовика XIV, во время Деволюционной войны (1667—1668) и войны с Голландией (1672—1678), к местам сражений с войсками король Франции выезжал со всем своим двором. С одной стороны, король привносил в свой военный лагерь атмосферу придворной праздности и лёгкости, чем восхищал и обескураживал своих противников. С другой же, Людовик тем самым доставлял главных зрителей к месту, где давался спектакль.
Прежде всего, мы постараемся представить некоторые стороны жизни Франции в первой половине XVII века, какой она была к моменту рождения и восшествия на трон Людовика XIV.

В конце 16 века во Франции закончились гражданские войны. В стране, истощенной длительным периодом смут и междоусобиц, был восстановлен относительный внутренний мир. С первых лет 17 века Франция вступает в период укрепления абсолютизма, который достигает своего полного расцвета к середине столетия при Людовике XIII и особенно его преемнике Людовике XIV. Являясь политической формой господства дворянства, абсолютная монархия во Франции в то же время «служила сильным оружием нарождающемуся буржуазному обществу в борьбе его с феодализмом» и на протяжении значительной части 17 века поддерживала развитие отечественной экономики, прежде всего промышленности и торговли. В начале 17 века значительное развитие во Франции получает крупное мануфактурное производство. Складывается и укрепляется внутренний рынок, что способствует укреплению национального единства. Развивается зарубежная торговля, правительство учреждает целый ряд торговых компаний. К середине 17 века Франция становится одной из крупнейших торговых держав. Расширяются ее колониальные владения. Капиталистический уклад начинает проникать и в сельское хозяйство страны. Однако подъем французской экономики был достигнут за счет жестокой эксплуатации народа. Тяжесть налогов ложилась прежде всего на французское крестьянство, что было причиной многочисленных и жестоко подавлявшихся восстаний, происходивших на всем протяжении 17 века.
Наступление политического мира, быстрое развитие экономики, консолидация национальных интересов сопровождались и подъемом в области духовной жизни страны.
17 век - время формирования и блестящего расцвета французской национальной культуры, самых разнообразных ее областей. К этому времени относится ряд крупных достижений французской науки, особенно математики и физики. Очень значительные явления выдвигает и французская философия в лице Гассенди, Бейля и особенно Декарта. В философии Декарта, утверждающей разум главным средством познания истины, нашел свое законченное выражение рационализм, характерный для всей французской культуры 17 века. Он показателен и для многих явлений литературы и изобразительного искусства Франции, особенно для направления, известного под названием классицизма.
К середине 17 века был в целом завершен процесс формирования единого национального французского языка и начался период подъема французской литературы. Уже на рубеже 16 и 17 веков Малерб выступает как один из первых крупнейших национальных поэтов. В дальнейшем, на протяжении всего 17 века, французская литература выдвигает очень значительные и разнообразные явления. В лице Корнеля и Расина достигает своего высшего расцвета французская классицистическая трагедия. Поэт и теоретик Буало дает в своих трудах теоретическое обоснование классицизма. Ко второй половине 17 века относится творчество Мольера - крупнейшего представителя реалистической драмы. Его современниками были знаменитый баснописец Лафонтен и прозаик Лабрюйер. Яркий расцвет переживают в 17 веке французская архитектура и изобразительное искусство.